Частноправовой договор

Среди различных договорных актов частноправовые договоры занимают весьма значимое место и играют в системе регулятивных средств довольно заметную роль. В отечественной и зарубежной литературе их зачастую именуют просто «договорами» или же «двусторонними (многосторонними) сделками», «частными договорами», «договорами в частноправовой сфере» и др.

В отличие от нормативно-правовых договорных актов частноправовые договоры, в качестве каковых выступают гражданско-правовые договоры — сделки (кроме односторонних сделок), договоры в сфере коммерческого, семейного, финансового и некоторых других отраслей и подотраслей права обладают такими не свойственными правовым договорам признаками и чертами, как: определенность адресанта содержащихся в них прав и обязанностей; однократность применения, как самого договорного акта, так и порождаемых им конкретных норм; прекращение действия индивидуального договора сразу же после его реализации. Иванов А.А., Иванов В.П. Теория государства и права : учеб. пособ. / Под ред. А.А. Иванов, В.П. Иванов / — М. : Эксмо, 2010. — С. 105.

Наиболее обстоятельно основные параметры индивидуальных догово-ров представлены и закреплены в Гражданском кодексе РФ. В нем не только дается общее определение гражданско-правового договора — одного из наиболее распространенных видов индивидуальных договоров, но и закрепляются ос-новные принципы его формирования и функционирования, форма договора, его разновидности, порядок заключения, изменения и прекращения договора (ст. 240-453 ГК РФ).

По общему правилу, частноправовые договоры, в силу традиционного, издавна сложившегося и устоявшегося о них представления, несмотря на многозначность отражающего их термина и понятия (название документа, обязательственное правоотношение и юридический факт), рассматриваются, прежде всего, как юридические факты. Пугинский Б.И. Гражданско-правовой договор. Вестник МГУ. Серия II. Право. — 2002. — № 2.

Исходя из этого применительно к гражданско-правовому договору в специальной литературе подмечается, что данный договор — «это наиболее распространенный вид сделок», ибо «только немногочисленные односторонние сделки не относятся к числу договоров», а основная масса встречающихся в гражданском праве сделок — это гражданско-правовые договоры. Последние имеют обязательный характер «лишь для тех, кто их принял (не случайно говорят, что «договор — закон для двоих»). Поэтому они имеют значение для регули-рования конкретных отношений, возникающих между их участниками, в том числе при разрешении споров».

По отношению к «недоговорным» юридическим фактам отличительные особенности частноправовых договоров, выступающих в качестве актов правоприменения — договорных юридических фактов, проявляются, во-первых, в том, что если обычные юридические факты выражают собой уже свершившееся действие или событие (пожар, землетрясение и пр.), то «договорные» юридические факты (договор купли-продажи, договор подряда и др.) представляют собой своеобразную юридическую и фактическую программу будущей деятельности участников договора.

Во-вторых, отличительные особенности «договорных» юридических фактов проявляются в том, что они выступают, по мнению видных отечественных цивилистов, не только как основание для возникновения правоотношения, но и как само правоотношение.

Исходя из сложившегося многовекового представления о понятии и содержании гражданско-правового договора М.В. Брагинский и В.В. Витрянский считают, например, что договор следует рассматривать не только как юридический факт, т.е. юридическое и фактическое основание для возникновения правоотношения, но и «как форму, которую принимает соответствующее отношение», а также как само правоотношение. Клименко С.В., Чичерин А.Л. Основы государства и права. — М. : Зерцало, , 1999. — С. 158.

Объективности ради следует сказать, что данное положение, выражая относительно новый подход отечественных авторов к рассмотрению понятия и содержания индивидуальных, в частности, гражданско-правовых договоров, не нашел пока широкой поддержки среди авторов, занимающихся данной проблематикой. Более того, у некоторых из них он вызвал довольно резкое отторжение, суть которого сводилась к тому, что трактовка гражданско-правового договора как правоотношения «безосновательно отбросила многое ценное в понимании договора, что было накоплено цивилистической теорией, и вывела на первый план черты и признаки, наименее значимые и даже вообще непригодные для объяснения договора». Попытка рассмотрения договора сквозь призму правоотношения («договор — правоотношение») названа «крайне неудачной и даже ошибочной в научном и практическом планах», поскольку «тощая абстракция «правоотношение» не позволяет осуществить сколь-нибудь полный и значимый разбор содержания договора».

Отодвинув на задний план эмоциональную составляющую в этом суждении и все соответствующие ему «гражданско-правовые» чувства, выражен-ные по поводу «договора-правоотношения», следует, прежде всего, заметить, что в научных исследованиях a priori любые точки зрения и попытки рассмотрения того или иного предмета, включая такой индивидуальный по своему характеру договорной акт, как гражданско-правовой договор, не с «традиционной» стороны (или сторон), а под другим углом зрения, должны не отвергаться, что называется «с порога», а глубоко и всесторонне исследоваться.

В предложении рассматривать договор не только как юридический факт, но и как правоотношение, очевидно, есть свои не только плюсы, но и минусы. Бережнов А.Г., Кененов А.А. Теория государства и права: уч. — М.: Зерцало, 2009. — С. 305.

Суть последних, помимо всего прочего, может заключаться в том, что при новом подходе к договору, при рассмотрении его в аспекте договор — правоотношение нарушается привычный, не единожды подтвержденный практикой и потому кажущийся единственно правильным и непоколебимым в своей правоте взгляд на договор только как на сделку, как на юридический факт или же только как на само договорное обязательство.

Несомненный плюс рассматривать гражданско-правовой договор не только в традиционном плане, но и сквозь призму правоотношений заключается в том, что такой подход значительно расширяет диапазон научных познаний данного индивидуального договорного акта, делает его исследование более глубоким и разносторонним.

Можно соглашаться или не соглашаться с мнением о том, что договор в прямом смысле является правоотношением, что он равнозначен правоотношению. Однако независимо от этого фактом остается то, что договор всегда: выступает как основание (юридический факт) для возникновения, изменения или прекращения правоотношения; является юридической формой возникающих или уже существующих между сторонами на основе данного договора фактических отношений; наполняет собой как «продолжение» соответствующих гражданско-правовых норм их конкретное юридическое содержание; и выступает в качестве своеобразной модели (через субъективные права и юридические обязанности) возникающих на основе данного договора правовых отношений.

В этом, если не прямом, то переносном смысле представляется возможным говорить об индивидуальном договоре вообще и о гражданско-правовом договоре в частности не только как об особом юридическом факте, но и как о правоотношении, точнее — своеобразной модели правоотношения.

Последнее тем более является оправданным, если при этом иметь в виду, что гражданско-правовой, равно как и любой иной индивидуальный договор — юридический факт, в отличие от обычных, «недоговорных» юридических фактов, служащих реализации позитивного права, как справедливо отмечалось в цивилистической литературе, не просто переводит предписания законодательства в плоскость конкретного правоотношения», а создает условия, при которых субъекты договора сами, своей волей создают субъективные права и юридические обязанности, «даже когда законодательство не определяет содержания их действий либо предусматривает лишь общие направления и рамки правового поведения, относя конкретизацию отношений на усмотрение контрагентов».

Наряду с названными особенностями и спорными положениями, касающимися индивидуального договора как юридического факта, в научной литературе предлагается и иное видение данного договорного акта.

При этом в одних случаях предполагается вообще не считать договор юридическим фактом, а рассматривать его в качестве акта индивидуального правового регулирования, основное назначение которого заключается в конкретизации закрепленных с помощью норм различных отраслей права прав и обязанностей лиц.

В других случаях предлагается исходить из того, что «более верным было бы считать, что договор лишь отчасти является юридическим фактом и выступает таковым только для правовых норм, непосредственно регулирующих взаимоотношения сторон в силу заключения договора». При этом наибольшая ценность и интерес усматривается, прежде всего, в условиях договора, которые создаются собственным усмотрением сторон и по отношению, к которым было бы «некорректно называть договор юридическим фактом». Венгеров А.Б. Теория государства и права: учебник. 3-е изд. / — М. : Юриспруденция, 2005.

Нетрудно заметить, что в обоих случаях, несмотря на некоторое разли-чие в подходах при оценке роли и значения договора, довольно отчетливо просматривается стремление авторов видеть в нем не только и даже не столько акт правоприменения — юридический факт, сколько акт правотворчества, нередко нормативный, или «поднормативный» акт, выступающий в качестве правового или «подправового» («поднормативного») средства регулирования общественных отношении.

При этом подчеркивается, что поднормативное регулирование призвано продолжать нормативное регулирование, «дополняя его индивидуальным регламентированием, выражающимся, в первую очередь, в уточнении, индивидуализации, конкретизации правового положения субъектов права в реально создавшейся обстановке».

Стремление придать индивидуальному договору наряду или вместо статуса юридического факта — акта правоприменения статус акта нормотворчества (реже правотворчества) — акта регулятивного воздействия на общественные отношения, является далеко не новым веянием как в отечественной, так и в зарубежной литературе.

Еще в 50 — 60-е годы прошлого столетия видные исследователи «договорной» тематики весьма настойчиво и последовательно обращали внимание на то, что индивидуальный договор, являясь основанием возникновения, изменения и прекращения правоотношений и определяя их содержание, в то же время самым непосредственным образом регулирует поведение сторон, непосредственно, в соответствии с правовыми нормами, устанавливает права и обязанности участников порождаемого данным договором правоотношения.

О регулятивном характере индивидуальных договоров при исследова-нии их роли и значения в механизме регулирования общественных отношений речь шла и в последующие годы, вплоть до настоящего времени.

Особый стимул данным научным изысканиям был дан в начале 90-х годов в период «приватизации, означавшей массовый исход прежней «общенародной» собственности, находившейся под «покровительством» государства, в частные, преимущественно «олигархические» руки, а также в период проведения экономических «реформ», повлекших за собой, по официальной версии, становление и развитие рыночных отношений, и, соответственно — повышение регулятивной роли договорных средств.

В научной юридической литературе все чаще стали появляться работы, в которых уже не только разносторонне рассматривается регулятивная роль индивидуальных договоров, что само по себе весьма важно и необходимо, но и предпринимаются попытки представления последних в качестве правовых актов, стоящих в одном ряду с законами и другими нормативно-правовыми актами.

«В процессе заключения договоров, — писала в 1994 г. по этому поводу Т.В. Кашанина, — создаются правовые нормы, но нормы индивидуальные, т.е. касающиеся конкретных и точно определенных индивидов и рассчитанные на них».

Свою точку зрения автор отстаивала и позднее, предлагая рассматри-вать договорные нормы в качестве разновидности правовых норм.

Аналогичного взгляда придерживаются и некоторые другие авторы, в основном цивилисты, полагающие, что если договор выступает «юридическим регулятором деятельности организаций и граждан», то это его главное свойство и назначение ставит данный договорной акт «в таком его проявлении в один ряд с общеобязательными правовыми нормами».

Развивая подобные идеи, авторы зачастую ссылаются как на аргумент, подтверждающий, по их мнению, обоснованность утверждений о правовом характере норм, содержащихся в индивидуальных договорах, на гражданское законодательство. Гурова Т.В. Актуальные проблемы теории источников права — Самара, 2000. — С. 57.

В частности, речь идет о ст. 1 ГК РФ, гласящей, что граждане (физические лица) и юридические лица, «свободные в установлении своих прав и обязанностей на основе договора в определении любых, не противоречащих законодательству условий договора», а также о ст. 8, согласно которой гражданские права и обязанности юридических и физических лиц помимо других актов возникают также «из договоров и иных сделок, предусмотренных законом, а также из договоров и иных сделок, хотя и не предусмотренных законом, но и не противоречащих ему» (ст.ст. 1, 8 ГК РФ).

Анализ содержания указанных статей показывает, однако, что при всем желании и самом развитом воображении без определенных натяжек весьма трудно сделать иной вывод, не поступаясь логикой и сложившимися представлениями о праве и его характерных особенностях, чем тот, что в данных статьях речь идет не более чем о субъективных правах и юридических обязанностях граждан и юридических лиц, в установлении которых (в рамках закона — акта позитивного права) они свободны на основе договора, а не о чем-то другом, в том числе о правовом характере содержащихся в данном договоре норм.

Тот факт, что частноправовой договор, как и все иные договорные акты, содержит в себе определенные нормы, выступая при этом в качестве источника субъективных прав и юридических обязанностей, а вместе с тем — регулятора общественных отношений, можно считать давно общепризнанным и не подлежащим никакому сомнению. Достаточно вспомнить в связи с этим, что еще в работах 40-х годов XX столетия при рассмотрении проблем, касающихся договорной тематики и механизма нормативного регулирования общественных отношений, говорилось об «индивидуальных нормах», «отдельных нормах», «конкретных нормах» и пр. Комаров С.А. Общая теория государства и права : учебник — М. : Юрайт, 1998. — С. 69.

Однако основной вопрос при этом был и заключается ныне в том, каков характер этих «индивидуальных», «конкретных» и иных по названию договорных норм. Являются ли они правовыми, как настаивают на этом одни авторы, или же «предправовыми», как полагают другие исследователи, или же, наконец, — не правовыми, как традиционно их рассматривают отечественные ученые?

Данный, далеко не простой и не второстепенный по своей значимости вопрос вызывает вполне понятный интерес и стремление к его основательному и всесторонне аргументированному разрешению у многих исследователей.

При этом одними авторами приводятся весьма серьезные аргументы в пользу мнения, что частноправовой договор (индивидуальный договорной акт) является «актом правоприменения, актом, порождающим индивидуальные правовые установления.

Акцентируя внимание на том, что в настоящее время значение индивидуальных договоров в современной правовой практике России неуклонно возрастает и что договоры активно используются как регуляторы общественных отношений не только в сфере частного, но и публичного права, сторонники данного представления об индивидуальном договоре не без оснований сетуют по поводу того, что «признание индивидуальных договоров источниками регулирования порождает новую проблему». Суть ее усматривается в том, что «некоторые авторы, постулируя регулятивную природу договорных условий, объявляют их даже не индивидуальными установлениями (предписаниями), но правовыми нормами».

Другие авторы приводят не менее веские, на их взгляд, аргументы в пользу подтверждения того представления о характере норм, содержащихся в индивидуальных договорах, в соответствии с которыми их нельзя рассматри-вать иначе, как в виде правовых норм. Правда, при этом делается оговорка относительно того, что в договоре, являющемся основным инструментом индивидуального регулирования общественных отношений, содержатся не обычные правовые нормы, а «микронормы», которые рассчитаны на строго определенный круг лиц и на однократность применения. «Микронормы», содержащиеся в индивидуальных правовых актах, по мнению авторов, дополняют и конкретизируют отдельные элементы обычных правовых норм.

Разумеется, по мере развития и изменения характера экономики, обще-ства и государства не остается неизменным и право, а вместе с тем — и представление о нем: о его понятии, сущности, формах, функциональной роли и содержании. Однако для изменения права кардинальным образом и, соответственно, представления о нем требуются не локальные, касающиеся, скажем, только форм выражения экономических связей (договорные и др.), а глобальные, затрагивающие глубинные процессы, происходящие в масштабе всего общества и государства, изменения.

В современной России назрели определенные изменения и в правовой сфере. Но это обусловлено не тем, что в государственно-правовой и экономической области появились новые или значительно расширилось применение старых форм, включая частноправовую форму регулирования общественных отношений, а потому что коренным образом изменились сами эти отношения. Это — очевидно, и это неоспоримый факт. Старилова Ю.Н. Российское государство и правовая система. — Воронеж, 1999. — С. 332.

Из этого, прежде всего, как представляется, и нужно исходить, когда ставится вопрос об изменении понятия права и представления о других правовых явлениях и отражающих их понятиях и категориях, включая понятие индивидуального (частноправового) договора как юридической категории.

Решая вопрос о правовой природе индивидуальных договоров и содержащихся в них «конкретных», «индивидуальных» норм, далеко не лишним и от-нюдь не зазорным в этом случае было бы обратиться к положительному опыту в разрешении аналогичных проблем в правовых системах других стран, в частности, Франции и Великобритании.

Несмотря на то, что в правовых системах этих стран, в силу историче-ских традиций и обычаев, существует далеко не одинаковое представление о многих правовых явлениях, в частности, о нормах права, где английская норма тесно связывается с обстоятельствами конкретных дел и формируется в процессе рассмотрения этих дел, а французская — вырабатывается доктриной или создается законодателем, тем не менее, в каждой правовой системе наряду с признанием правового характера общих норм, рассчитанных на неопределенный круг лиц и на многократность применения, признается также правовой характер и индивидуальных норм.

Речь при этом, правда, идет не о нормах, содержащихся в индивидуальных договорных актах — актах правоприменения, а о нормах, вырабатываемых судами — в судебных решениях. Признание судебной практики в качестве источника современного российского права, несомненно, было бы значительным шагом вперед как в развитии самого права, так и его теории.

Что же касается вопроса о правовом характере индивидуальных договоров и содержащихся в них норм, а также о признании такого рода договоров в качестве источников гражданского или любой иной отрасли права, то для этого нет никаких — ни формальных, ни фактических оснований.

Более того, придание индивидуальному договору и содержащихся в нем нормам правового характера отнюдь не способствовало бы развитию ни правовой теории, ни правовой практики. Скорее, наоборот. Ибо признание индивидуального договора правовым автоматически означало бы признание за его участниками — гражданами (физическим лицами) и юридическими лицами статуса законодателя — правотворца. Реализация данной идеи, несомненно, способствовала бы, помимо всего прочего, тому, что, согласно терминологии самых завзятых либералов, называется полной, а точнее — абсолютной демократизацией экономических отношений и общества. Но что делать с такой «мультиправовой» экономикой и как жить в таком беспорядочном, состоящем из миллионов законодателей и, соответственно, такого, же количества систем законодательства, обществе?

Разумеется, это виртуальность, а реальность, очевидно, будет такова: индивидуальный договор как был, так и останется не чем иным, как актом правоприменения и одновременно — юридическим (не правовым) институтом, источником субъективных прав и юридических обязанностей, активным регулятором (благодаря наличию в нем индивидуальных норм) общественных отношений. Причем по мере развития рыночных отношений в сфере экономики роль и значение его все больше будут возрастать.

Непризнание правового характера индивидуальных, частноправовых договоров и, соответственно, — содержащихся в них конкретных норм вовсе не означает недооценки, а тем более попыток принижения их роли и значения как регуляторов экономических, а вместе с тем и обусловленных ими социальных отношений. Сырых В.М. Проблемы теории государства и права: учебник — М. : Просвещение, 2008. — С. 250.

Частноправовой договор всегда был и остается весьма важным юридическим институтом, возникающим на базе позитивного закона и реализующимся в рамках этого закона, заключающего в себе, как справедливо замечает Б.И. Пугинский, «возможность государственного принуждения к его соблюдению путем применения мер воздействия, предусмотренных законом и самим договором.

Выполняя такие важные социально-экономические функции, как установление оперативной и гибкой связи между производством и потреблением, обеспечение эффективного обмена между людьми, произведенными материальными благами, установление юридических связей между участниками договора в виде обязательств, охрана и защита прав и законных интересов договорных контрагентов и другие функции, индивидуальный договор, будучи частноправовым по своему характеру договором, служит не только интересам непосредственных его участников, но и, по выражению немецких исследователей К. Цвайгерта и X. Кетца, «более всего способствует увеличению общественной пользы».

Из этого следует прямой логический вывод относительно того, что проблема совершенствования теории договоров и договорной практики, а, вместе с тем, реализации договорных обязательств и укрепления договорной дисциплины — это проблема не только и даже не столько отдельных ученых, практикующих юристов или договорных контрагентов, сколько проблема всего общества и государства.

Говоря об этом, нельзя не согласиться с мнением, высказанным на этот счет около ста лет назад известным юристом Р. Иерингом о том, что борьба «за субъективное или конкретное право» — есть одновременно борьба за «право целого народа» и даже за международное право. «Такая борьба, — резюмировал автор, — повторяется во всех сферах права: в низменностях частного права не менее чем на высотах государственного и международного права».